Laikažodynas 2016-02-05

[grumlinas]

RU Gorky Look apie žąsį, kiaulę ir marusią

Istorija, karyba
RU Galimai naujas Putlerio įpėdinis
RU JAV Pilietinio karo vadai
RU Šachtininkai ir kombaininkai
RU Rusija kaip Anglijos pusiau kolonija
RU Kaip sovietus įpainiojo į Afganistaną
RU Suomija Rusijos imperijos sudėtyje
RU Mūšis prie Kaldijero
RU Trijų imperatorių mūšis
RU Poloviečiai
RU Žydų karvedžiai I m.e.a. kovose, pabaiga
RU (Beveik) paskutinis austrų-prancūzų karas
RU Kaip utilizuojami koloradai
RU Darbščiosios suomių rankos
RU Šarvuotos aerorogės

Įdomu
LT Apie viską, t.t. apie dvarus ir pan.
EN Diena fotkėse: 2016-02-05
EN Gal kam reikia priešatominės slėptuvės?
RU Očiataibent!
RU Kaip gaudoma pagal mobilų telefoną
RU 96 milijonai juodų burbulų
RU Super-pensininkė

Glupstvos

---

RU Skriepai

Originally published at Grumlino palėpė. You can comment here or there.

Comments

[kellylynch.livejournal.com]

ну вот например какими духовными практиками пользовался французскй король Людовик Святой

http://rusrep.ru/article/print/10008793/

Ну давайте возьмем Людовика IX — он прекрасно описан в книжке Ле Гоффа. Представьте: XIII век, король-крестоносец, рыцарь и святой в одном лице. Он был высокоморальным человеком, поэтому считал нужным портить себе удовольствие. Например, он любил рыбу, но поскольку считал это грехом, ел рыбу мелкую и с костями. А если ел суп, то разбавлял водой — чтоб не так вкусно было. Он был набожен. У него был исповедник, которого он уважал. После исповеди тот короля порол, наказывал его плоть, а потом король из дружелюбия порол исповедника. Он был моралист. Ну, понимаете, такой идеальный рыцарь-крестоносец.

Людовик по тем временам был человеком скорее добрым. Любил касаться других ру­ками, любил сидеть на земле, скрестив под собой ноги. Его считали милосердным. Но милосердие это было весьма своеобразным. Был такой случай: некая дама из весьма зажиточного круга подговорила своего любовника убить мужа. Женщина во всем призналась, покаялась. Все окружение короля просило ее помиловать. Просила королева, просили епископ, братья-монахи. Людовик посоветовался со своим исповедником и приказал сжечь ее на костре, причем пуб­лично, что по тем временам считалось страшным позором.

Странно, в те времена милосердие признавалось чуть ли не главной добродетелью. И при этом дикая жестокость — испанский сапог, сжигание заживо, сдирание кожи…

Дело в том, что та культура была телесной. Здесь я уже опираюсь на свою теорию. Тело было символом и выступало носителем знаков: на него наносили татуировки, оно было частью коллективного целого, частью мироздания. Тело было воплощением каких-то других сил. Оно было как бы самостоятельным и не всегда добрым существом. Была, конечно, еще и душа, но душа и тело были различны.

Получается, за то, что тело человеку не принадлежало, над ним надо было издеваться с помощью изощренных пыток?

Понимаете, формула средневекового гуманизма была такова: доставить мучение телу ради спасения души. Когда человека приговаривали к пыткам и казни, ему объясняли: сейчас тебе плохо, но там будет лучше. В Средние века были ужасные казни, которые длились несколько часов. К казнимому приставлялся специальный чиновник, который спрашивал у него, что он чувствует, и записывал ответы. Во Франции, например, этот обычай сохранялся еще во второй половине XVIII века, при Вольтере и Руссо. К чиновнику тогда уже прибавились журналисты, которые не опрашивали, конечно, колесуемого — такого права у них не было, — но писали репортаж о казни для газеты.

Зачем надо было спрашивать жертву?! И так понятно, что ей дико больно.

С нашей точки зрения, это все совершенно бессмысленно: если человек уже во всем сознался и его приговорили к казни, то и незачем его пытать! Но в те времена это казалось важным. Тело — инструмент каких-то сил, и они через тело могут сообщить нечто людям. Казнь — это не просто устранение человека, это жертвоприношение, а жертвоприношение — акт посредничества. Человека приносили в жертву Богу, его к нему посылали, и чрезвычайно важно было определить, как реагировала высшая инстанция: принимала она жертву или нет? Если человек умирал долго, мучительно, значит, Бог его осуждал, а если смерть была быстрая — значит, Бог помог. Пытки превратились в своего рода культурный ритуал — общение с небесами посредством тела и символическое проявление правосудия.